История психологии представлена в подавляющей массе литературы, как история отдельных школ, направлений, течений, изложенная хронологически и описывающая возникновение, становление и актуальность школы в современной действительности. Сила влияния школы в момент ее возникновения и в дальнейшем эволюционном процессе часто зависит даже не от качества и количества, предложенных ею карт психической реальности и эффективности методов и техник, сколько от харизмы ее лидера и своевременности ответа на актуальные запросы времени.
Попробуем разобрать процесс на составляющие. Во-первых, нас интересуют карты психической реальности. Каждая попытка объемно, полно и до конца описать психическую реальность до сих пор была обречена. Известное высказывание Ясперса, относительно того, что «Человек всегда больше того, что он знает о себе» точно описывает тщетность усилий создать единую топографию психического. Существующие теории личности, структуры психики, классификации и типологии с трудом поддаются исчислению и в силу своей противоречивости не укладываются в сколь либо стройную картину. Либо кусочков мозаики собрано еще слишком мало, для того, чтобы она могла быть интегрирована в единое целое, либо претензия каждой школы на объемность и завершенность концепции не дает ей в силу раздутости и важности вписаться в общее полотно картины психического.
Каждая попытка концептуализации имеет свою эволюцию. Изначально некий «гений» изобретает корректный объяснительный механизм актуального симптома: Фрейд качественно трактует феномен женской истерии в послевоенной пуританской Европе, Франкл – кризис смысла в европейском самосознании, детерминированный двумя мировыми войнами, Маслоу – стремление к самоактулизации в относительно сытом американском обществе.
Затем этот же самый объяснительный механизм начинается проецироваться на другие области психического и теория стремится объяснить активность личности в целом. На этой стадии, корректность интерпретации уже крайне сомнительна и малодоказуема, но поскольку предыдущий уровень объяснений был прекрасен в своей ясности и простоте, то к «гению» присоединяются ученики и последователи, развивая проекции теории во всех возможных направлениях.
И наконец, в результате этого «захвата территории» школа являет миру всеобъемлющую теорию, объясняющую все – от случайной оговорки до онтогенеза человека и человечества. Именно в этом моменте и становится очевидным разрыв между смысловой плоскостью теории с одной стороны и многомерным объемом психической реальности с другой. После чего неизбежно появляется новая школа, так как слабость доказательных механизмов последних двух этапов развития предыдущей провоцирует нового амбициозного «гуру» к созданию новых объяснительных механизмов.
Во-вторых, следует рассмотреть эволюцию методов и техник, предлагаемых школами. В этом ключе картина истории психотерапии выглядит столь же насыщенной противоречиями, как и в случае с картографией психики. Догма существующей школы в использовании определенного набора техник всякий раз создавала негативный вызов для последующих. Терапевтическая пассивность, обращенность в прошлое содержательной части анализа, игнорирование аспекта «здесь и сейчас», эмоциональная нейтральность психоаналитика стали стимулом для создания техник провокативной психотерапии, бихевиоризма, гештальта и др. Собственно эволюция методов исторически имела тенденцию к либерализации. От классического гипноза, где пациент – пассивный объект, до холотропного дыхания, где роль терапевта скорее наблюдательная, а всю работу проделывает сам клиент. Либерализация происходила параллельно в нескольких плоскостях:
1. Стимуляция собственной активности пациента, то есть увеличение удельного объема дискурса пациента в общем объеме текста, порождаемого в процессе терапии (сюда относится, естественно, и двигательная активность, понимаемая как часть этого текста). Терапевт все больше стремится к равному с пациентом “праву голоса” в оценке происходящего или вовсе этой оценки избегает. В любом случае терапевт предпочитает активность пациента свой собственной.
2. Изменение роли терапевта. Эта тенденция тесно примыкает к предыдущей. Понятно, что если активность пациента претерпевает такие изменения, то терапевт тоже не может себя вести как раньше: директивно-дидактически, занимая по отношению к пациенту авторитарно-менторскую, суггестивно-просветительскую позицию. Терапевт в новой ситуации стремится, наоборот, как можно меньше демонстрировать свою профессиональнее компетентность, которая дает ему всяческое превосходство над пациентом. Он теперь скорее то, что Л. Бинсвангер обозначил как “партнер по бытию” (Daseinspartner).
3. Изменение отношения к симптоматике. В этом ключе психотерапия прошла путь от стремления избавить пациента от страдания путем прицельного действия, направленного на уничтожение симптома или проблемы (в гипнозе, например, внушается, что “неприятные явления” или же вредные привычки проходят) до избегания прямой конфронтации с симптомом через например рисунки, диалога с ним в психодраматическом методе и порой даже парадоксального его усиления в провокативной технике. (обоснование полезности симптома как проявления защитных или компенсаторных механизмов организма и личности в целом).
Эти изменения позволили более равномерно распределить ответственность за происходящее в процессе терапии между психотерапевтом, клиентом и техниками, которые применяются в процессе терапии. Может быть в силу того, что эффективность методов психотерапии оказывает влияние не больше, чем на треть процесса, практически ни одна школа ни верифицировала свои техники. Любой ученый естественнонаучного толка предлагает объективно-научный способ интерпретации факта, идеи, метода, валидный и надежно воспроизводимый в идентичных условиях. Такого рода исследования применительно к психотерапии на сегодняшнем этапе ее развития немыслимы. Возможности проверить справедливость предлагаемых объясняющих концепций, адекватность методик, удостоверяющих эффективность психотерапевтических техник, не существуют. Так, например, критика фрейдовской концепции либидо Юнгом и Адлером не сопровождалась выкладками по росту эффективности применения анализа, основанного на ином понимании природы влечений.
Подводя итог краткого описания генезиса психологии и ее методов можно сказать, что «научная революция» в психотерапии, в отличие от других естественнонаучных дисциплин никогда не приводила к радикальной смене научной парадигмы. Новая парадигма не становится господствующей, реально осуществляется только перераспределение сфер влияния. Так как ни предшествующая, ни последующая парадигма не может быть надежно легитимирована экспериментальной воспроизводимостью.
Для подготовки материала использовались материалы книг, статей и лекций доктора психологических наук Владимира Козлова
