В 1925 году после 30 лет кропотливых исследований и клинических наблюдений основатель психоанализа Зигмунд Фрейд сделал странный вывод, который и по сей день не принимают ни психологи, ни врачи – вывод, состоящий в том, что у страха вообще нет никакого объекта. “Страху присущи неопределённость и безобъектность” – говорил он. Однако ни у кого не возникает сомнений, в том, что страх действительно существует, как говорит сам Фрейд в той же работе, “страх – это всегда нечто ощутимое” и недвусмысленное, чувство страха нас никогда не обманывает.
Начиная с 1894 года, то есть с момента рождения психоанализа, вопрос о страхе оставался и остаётся в центре внимания практикующих аналитиков, которые за это время, конечно, не пришли к единому и окончательному решению этого вопроса. Зато сумели задать его таким образом, чтобы дать повод для дальнейшего размышления, а не поставить в нём точку.
Психоанализ различает страх и фобию (боязнь). Бояться можно темноты или пауков, уколов или серебристых питонов с острова Суматра, а вот причина страха нематериальна; страх вызван не тем или иным объектом или событием, а неизвестной опасностью, “которую ещё предстоит обнаружить”. Когда мы имеем дело со страхом, то нельзя однозначно сказать, чего именно мы боимся, поскольку возникает он безо всякой видимой причины. Тем не менее, это не значит, что причина отсутствует вовсе, и никакого спасения от страха не существует.
В отличие от фобии, страх не выполняет никакой позитивной охранительной или предупредительной функции. Если фобия напоминает об объекте опасности, от которого нужно либо защищаться, либо нападать на него, либо спасаться бегством, т.е. активизирует наш потенциал и заставляет принимать правильное решение, то страх, напротив, являет полный ступор, “беспомощность перед лицом опасности”. Он парализует нашу волю, вводит в оцепенение тело, и не позволяет верно оценить ситуацию и принять правильное решение, а в ряде случаев ставит под угрозу и саму жизнь. Этот механизм хорошо известен голливудским режиссёрам, которые заставляют героя стоять соленым столбом именно в тот момент, когда на него на бешеной скорости несётся грузовик.
Учебники по психологии приводят массу классификаций различных фобий, а психотерапия неплохо научилась справляться с некоторыми из них: как в течение двух дней просто смотреть на насекомых, потом подойти поближе, потом потрогать пальчиком, а потом привыкните… Однако к решению вопроса о страхе, который к конкретному объекту не сводится, всё это имеет мало отношения. Ведь можно избавить человека от фобии перед насекомыми или земноводными, но страх, лежащий в самой основе становления субъекта, останется не тронутым. А просто сместится с одного объекта на другой. На освободившееся место всегда приходит новый объект, ведь лучше бояться чего-то определённого, умело избавиться от возможной встречи с этим объектом и таким образом контролировать свои чувства (как Котёнок Гав, который знает, как надо “правильно бояться, чтобы не было страшно”), чем поддаться неопределённому и всеохватывающему страху. По этой причине, психоанализ не видит особой ценности в бытовых рецептах “как избавиться от страха”, во-первых, потому что универсальных и годных в любой ситуации советов быть не может, ведь все люди разные, а во-вторых, потому что простая адаптация к тому или иному объекту фобии ещё не избавляет от страха.
Если Фрейд говорил о том, что “бессознательное либидо отвергнутого представления появляется в форме страха“, это не следует понимать по-житейски и сводить к простому чувству опасности перед тем или иным сексуальным объектом. Все помнят героя Толстого, который был воспитан настолько авторитарной мамашей, что всякое приближение привлекательной женщины вызывало в нём неописуемую панику и желание бежать на край света. Так вот Фрейд имеет в виду совсем обратное: страх является причиной, а не следствием некоторой душевной травмы.
Травма возникает в результате того, что не существовало защиты от страха, он не был никак экранирован и неожиданно вторгся во внутренние уделы души. Именно отвергнутое представление, – говорит Фрейд, – трансформируется в страх; он показывает себя в тех прорехах душевного мира, которые субъект не смог залатать. “То, что было отброшено и не принято внутрь душевного пространства, возвращается извне в форме страха“, – повторяет французский психоаналитик Жак Лакан в своём семинаре, посвященном страху. Иными словами, всякая травма – это результат вторжения никак неожиданного и необъяснимого страха.
Страх обнаруживает себя в ситуациях нарушения привычного жизненного ритуала или утраты ценного объекта. Вспомним, например, тот аффект, в котором пребывает герой Брюса Уиллиса из “Криминального чтива”, когда вдруг не находит в перевезённых вещах часов своего отца, того объекта, без которого его собственная мужская идентичность ставится под вопрос. Заполучить часы, во что бы то ни стало, рискуя жизнью – это и есть его способ справиться со своим страхом. Вернуть часы – значит для него сохранить прежний уклад, удержать жизнь в привычном русле.
Но иногда бывает так, что утраченное в прошлом уже нельзя вернуть назад, поэтому Фрейд и сравнивает эффект страха со скорбью по умершему, единственным лекарем которой является время. Поэтому для формирования защиты от страха требуется длительная творческая работа по символизации, поиску своего собственного, индивидуального механизма, связывающего страх и препятствующего его вторжению.
Для того, чтобы успешно преодолевать страх, нужно знать, что это такое и источники страха. Нужно, так сказать, “знать врага в лицо”.
Страх – естественная реакция человека на всякую реальную или воображаемую ситуацию, угрожающую жизни или здоровью. Нельзя однозначно утверждать, что в аварийной ситуации страх только вредит или только приносит пользу. Одно и то же действие, совершённое под влиянием чувства страха, в одном случае может спасти человека, в другом – ускорить его гибель.
При взрывах, землетрясениях, столкновениях транспортных средств и при других неожиданно возникших опасностях чувство страха может возникнуть мгновенно. В любом случае в момент аварии или осознания аварии как свершившегося факта чувство страха достигает своего апогея.
Поведенческие реакции на опасность у каждого человека индивидуальны и в различных ситуациях могут проявляться различно. Для людей, оказавшихся в аварийной ситуации, наиболее характерны несколько типов поведения.
Первый можно условно определить как пассивный. При встрече с опасностью человек испытывает чувство полной растерянности. Ясно осознавая опасность, он тем не менее не знает, что предпринять в данный момент, чтобы не усугубить своё положение, и совершает беспорядочные, бессмысленные движения.
В сознании мелькают десятки вариантов действия, но ни один не кажется единственно верным. В такой критический момент многое зависит от руководителя группы. Бывает, достаточно громко и чётко дать соответствующую команду, указать человеку его место, определить его действия – и растерянность проходит.
Мгновенный испуг (например, в результате взрыва, схода лавины, неожиданной встречи со змеёй или хищным животным) в некоторых случаях может вызвать резкую двигательную и психическую заторможенность. Человек замирает в оцепенении, не в силах совершить ни одного целенаправленного действия. Такое состояние нередко заканчивается обмороком.
Иногда пассивное поведение может оказаться даже полезным, например при встрече со змеёй, хищным животным. Но в большинстве случаев заторможенность в аварийной ситуации приводит к трагическим последствиям.
Другой тип реакции на опасность можно условно обозначить как активный. Такой тип поведения характеризуется мгновенным действием (импульсивное поведение). Человек отскакивает от падающего камня, убегает от пожара, отталкивает от себя представляющий опасность предмет. Схема действия в таком случае упрощена до безусловного рефлекса: как можно дальше быть от источника опасности.
При индивидуальном выживании такой тип поведения во многих случаях может себя оправдать. При групповом выживании обычно приводит к усугублению аварийной ситуации. Резко прыгнувший от реальной или воображаемой опасности человек может вызвать сход лавины, камнепад, то есть подвергнуть опасности всю группу. Тонущий человек часто стремится удержаться на плаву за счёт своих товарищей, что осложняет его спасение. Часты случаи, когда люди спешно покидали транспортное средство (судно, яхту, плот), обрекая себя на гибель, вместо того чтобы бороться за сохранение его плавучести.
Следующий тип поведения, который можно условно определить как разумный, в наибольшей степени свойствен людям, профессионально и психологически подготовленным к действиям в чрезвычайных ситуациях. Давно замечено, что, например, во время стихийных бедствий наибольшую личную организованность и выдержку проявляют люди, производственная деятельность которых связана с работой в особых условиях, – пожарные, моряки и т.д.
При авариях транспортных средств (судов, самолётов), во время стихийных бедствий в слабо подготовленных туристических группах может наблюдаться одно из опаснейших проявлений страха – массовая паника. Она опасна в первую очередь «ураганным» нарастанием коллективного страха, исключающего возможность рациональной оценки обстановки.
При долговременном выживании страх может выражаться в форме депрессивного состояния или постоянной напряжённости. В случае развития депрессии возможны истерические реакции и даже попытки самоубийства.
При возникновении нервно-психической напряжённости человек, напротив, чрезвычайно озабочен сохранением своей жизни. Он боится пить из непривычных источников, употреблять нетрадиционные продукты питания, чтобы не отравиться, спать в снежных убежищах, чтобы не замёрзнуть.
И все-таки следует сказать несколько слов в пользу страха. Чувство страха – надёжный контролёр опасности. Не будь его, риск принятия ошибочных решений, бессмысленное каскадёрство на маршруте и, как следствие этого, количество жертв и травм в группе возросли бы многократно.
Автор: психоаналитик Дмитрий Ольшанский
