От автора: Статья о восприятии сумасшедших (или безумцев) в культуре.
Аннотация. В статье рассмотрена трансформация обыденного представления о безумии, выявлены механизмы конструирования образа безумца и описаны возможные причины романтизации безумия.
Ключевые слова: безумец, сумасшествие, философия психиатрии, романтизация безумия, образ безумца.
Безумие является уникальным опытом человеческого существования, оно вызывает массу вопросов, подходы к изучению данного феномена многочисленны и различны. В рамках медицинского знания безумие имеет множество категорий и методов для их осмысления, однако в представлении обыденного сознания его осмысление представляется глобальной проблемой современного общества в силу множественности вариантов для репрезентации.
Цель исследования – обозначить проблему понимания психического заболевания вне медицинского дискурса в современном обществе.
Материалы и методы исследования
В качестве материалов исследования были взяты работы, посвященные философско-антропологическим и социальным проблемам безумия, работы по истории психиатрии, а также кинокартины, репрезентирующие образы безумцев. В рамках исследования был проведен анализ вышеперечисленных материалов. Использованы метод исторической реконструкции, метод анализа источников.
Результаты исследования и их обсуждение
Безумие издавна интересует людей. Оно пугает, кажется опасным, но таинственным, а потому притягивает.
В различные исторические эпохи безумие имело разные статусы. Древние греки считали, что болезни души – проявления гнева богов и ниспосланы ими в наказание людям. Греческая мифология пестрит иллюстрациями, где боги, выражая свою ярость, отнимали разум у смертных.
В Средневековье безумцы считались одержимыми демонами, подвергались пыткам и уничтожению со стороны отцов церкви. Фома Аквинский говорил, что душевные болезни происходят от несовершенства тела. А поскольку Бог создал людей совершенными, то все болезни – проявления воли дьявола. С XVII века главной характеристикой человека становится рациональность. Разум занимает доминирующую позицию, а все иррациональное отныне выбрасывается за границы нормального. Следующие два века безумцы подвергаются общественной изоляции наравне с преступниками. И только к концу XIX века, с приходом Великой французской революции, несущей дух свободы и гуманизма, безумие обретает статус болезни.
Особо остро встает вопрос о понимании безумия в наши дни. XXI век характеризуется избытком потоков информационного шума, под воздействием которого человек дезориентируется и теряет способность качественно анализировать происходящее вокруг него.
Сегодня мы можем наблюдать два противоположных взгляда на безумие. Первый лежит в рамках институциональная психиатрия, которая понимает безумие как болезнь, требующую медикаментозного лечения и наблюдения врача. Второй подход к преставлениям о безумии можно назвать обыденным или профанным, поскольку, по своей сути он заключает в себе как раз непонимание этого феномена и набрасывание на него различных стереотипов. В том числе это происходит в результате потребления человеком продуктов культуры, которые репрезентируют безумие как нечто романтическое и привлекательное. В этом дискурсе безумие не делится на нозологические единицы, здесь нет четкого разделения и понимания сути феномена, нет аналитики. Обыденное сознание схватывает те поверхностные смыслы, что предлагаются ему культурой.
Однако, нужно сказать, что проблема романтизации безумия появляется отнюдь не в XXI веке. Интерес к безумию возникает в конце XVIII – начале XIX веков и совпадает с событиями во Франции, когда Пинель провел свою знаменитую гуманистическую акцию в Бисетре. Снятие цепей с безумцев совпало с окончанием Великой Французской революции и стало решающим моментом в истории психиатрии. Революционные настроения пронизывают все сферы человеческого общества и тема безумия оказывается очень привлекательной и удобной для деятелей культуры. Достаточно четко это прослеживается в творчестве Гете, П.Б. Шелли, Э.Т.А. Гофмана и др.
В работах романтиков появляются описания сумасшедших домов, как миров изоляции, куда помещается герой-бунтарь, противостоящий обществу, не способному понять его. Мир безумца противопоставляется обыденности, а уход в него становится неким эскапическим актом героя.В то же время безумец – бунтарь, репрезентирующий своим образом анархические настроения времени. Он тот, кто сумел противостоять социализации.
Кроме того, безумие начинают связывать с гениальностью. Безумец становится творцом, свободным от оков общества, чувственным героем, которому чужд человеческий мир. Он эпатажен, его поведение и способ коммуникации с другими временами отталкивает, однако его образ притягивает, а его творения становятся продуктом труда гения. Безумие становится «интересной» болезнью и быть безумным отныне не преступно, а привлекательно.
В XX веке акценты смещаются и, с появлением карательной психиатрии, безумец становится угнетенным, психиатрия становится инструментом идеологии, а психиатр вновь обретает авторитет инквизитора и тюремщика. В 1935 г. Э. Мониш изобретает лоботомию, которая становится популярнейшим методом излечения психических заболеваний.
Популярность данного метода обусловлена в первую очередь двумя факторами: 1. отсутствие альтернативных способов лечения 2. экономическая выгодность (применение лоботомии позволило в десятки раз сократить расходы на содержание буйных больных в клиниках). Применение лоботомии было не очень эффективным в силу высокой смертности больных и большого количества послеоперационных осложнений, однако, ожидаемых результатов хирурги достигали – негативная симптоматика в виде агрессии, бреда и галлюцинаций сходила на нет.
В 1950 г. был изобретен первый нейролептик хлорпромазин, известный сегодня в России как аминазин. Его появление среди психиатрических инструментов лечения во многом повлияло на принятие решения о запрете лоботомии во многих странах. Хлорпромазин также применялся для влияния на психоэмоциональную сферу больного. Наряду с лоботомией применение хлорпомазина становится эффективнейшим инструментом, позволяющим сделать больных послушными и управляемыми, а потому широкораспространенной становится практика злоупотребления среди психиатров.
На этой волне в 60-е годы возникает антипсихиатрическое движение. Члены этого движения, психиатры по образованию, выступали за реформацию организации психиатрической помощи, поднимали вопрос о статусе личности душевнобольного и эффективности психиатрического лечения. Наиболее известными родоначальниками движения являются Ф. Базалья, Д. Купер, Р. Лэйнг.
Последнего, в отличие соратников, интересовали механизмы душевной болезни. Лэйнг не был подвержен революционным настроениям и в отличие от Ф. Базальи и И. Гоффмана не выступал за отмену институциональной психиатрии. Лэйнг, будучи последователем феноменологов, рассматривает безумие как один из способов существования человека и называет шизофрению, как частный случай безумия, иным способом коммуникации.
В 1962 г. выходит в свет роман К. Кизи «Пролетая над гнездом кукушки». Роман, а позднее и экранизация (1975), становятся символами различных по своим настроениям эпох. И если в 60-х произведение отражает в себе антипсихиатрические настроения того времени, то фильм, выпущенный в прокат в 70-е годы, лишен революционных настроений и носит более спокойную, а отчасти даже комедийную, окраску.
Таким образом, к концу XX века безумец вновь становится интересным героем в культурной традиции. Теме сумасшествия посвящены множество кинокартин, дающих явлению различную окраску, что еще больше расшатывает представление обывателя о душевной болезни. В одних картинах безумец (стоит сделать оговорку, что сумасшедствие, душевная болезнь или безумие в данном контексте равнозначны, а в кинематографическом дискурсе не производится различения и расстановки акцентов на психиатрических диагнозах) предстает гением (Пи, 1997; Игры разума, 2001,), а иногда эти категории представляются неразрывно связанными и подкрепляют стереотип о невозможности существования одного без другого (Когда Ницше плакал, 2007, Туринская лошадь, 2011; Ван Гог, 1991). В других режиссер предлагает зрителю обаятельный, но пугающий образ психопата (Сияние, 1980; Молчание ягнят, 1990; Безумие, 2005; Сплит, 2017). В качестве отдельной категории можно выделить фильмы, посвященные переживанию опыта безумия, где с помощью художественных приемов автор вызывает у зрителя сочувствие к больному, но в то же время стигмирует его, заставляя опасаться (Черный лебедь, 2010).
Различные репрезентации безумия, множество противоречивой информации еще более размывают границы феномена и его понимание с точки зрения обыденной личности.
С одной стороны безумие предстает как опасная болезнь, с другой стороны как нечто, позволяющее вырваться из социальной структуры, с третьей – безумие связывается с необычными способностями, а «легкое сумасшествие» оказывается обязательным атрибутом гения и неординарной личности.
Люди «с придурью» становятся интересными примерами для подражания, их образ перенимается и используется в качестве способа выделиться из массы, стать иным, противопоставить себя обществу. Среди молодых людей становится популярным иметь психиатрический диагноз.
Депрессия, социофобия, мизантропия – понятия, вышедшие за границы медицинского дискурса, которые становятся модными обозначениями собственной инаковости. Суть феноменов оказывается неважной, а само использование данных понятий становится попыткой отчуждения от социума. Похожие способы были популярны среди аристократов 19 века, которые в качестве инструмента для эскапизма использовали диагноз «мигрень». Современная культурная традиция вновь движется в сторону романтизации безумия, как это происходило два века назад, а монополизация медицинского знания только усугубляет проблему.
Таким образом, мы можем сделать вывод, что в современном обществе мы вновь можем наблюдать тенденцию к романтизации психических заболеваний, причем мотивы «приписывания» себе характеристик безумца различны.
1. С одной стороны безумие представляется весьма удобным способом отказа от социализации, образ безумца позволяет человеку воплощать «бунтарские», революционные настроения по отношению к обществу, в котором он вынужден существовать.
2. С другой стороны безумие может стать весьма удачным оправданием инфантильности человека, вызывая у других сострадание и патерналистские чувства.
3. Кроме того, мотивом для набрасывания на себя данного образа, может служить желание стать уникальным, примерить на себя образ гения, которому прощаются недостатки и пороки.
ЛИТЕРАТУРА
1. Cooper D. Psychiatry and Antipsychiatry // New York, 1971.
2. Goffman E. Asylums: Essays on the Social Situation of Mental Patients and Other Inmates // New York, 1961
3. Кизи К. Над кукушкиным гнездом: Роман / Пер. с англ. В. Иванова – Мн.: ИПКА «Паблисити» – «МОКА», 1993. – 288 с.
4. Лэйнг Р.Д. “Я” и Другие / Перевод с англ. Е. Загородной. – М.: Независимая фирма “Класс”, 2002. – 192 с.
5. Лэнг Р.Д. Расколотое «Я»: пер. с англ // СПБ.: Белый кролик. 1995. – 352 с.
6. Фуко Мишель, История безумия в классическую эпоху // Санкт-Петербург, 1997. 576 с.
© Великанова Л.В., 2017.
Статья впервые опубликована в рамках материалов Второй международной научно-практической конференции “Актуальные вопросы современной науки и здравоохранения” 12-14 апреля 2017, г. Екатеринбург
